Но важнее другое. Украинским военным обстрел кораблей дальнобойными ракетами западного производства в бухте Новороссийска запрещен командованием НАТО, так как это уже территория собственно России. Почему Черноморский флот получает гарантированное убежище, пройдя всего лишь 10 часов экономным ходом? Как возникли эти запреты для ВСУ?
Эти события поддерживают в среде наблюдателей неутихающую дискуссию о роли инфраструктуры в театре военных действий Украины и попытки осмыслить природу разрыва между очевидными требованиями военной теории (да и просто здравого смысла) и наблюдаемой практики.
Заветы НАТО
Бесконечные рассуждения в мировых СМИ о пересечении разнообразных «красных линий» в ходе боевых действий, об отсутствии соразмерного ответа армии России на действия ВСУ в сценарии эскалации шли весь первый год «специальной военной операции». Каждый новый тип оружия НАТО для Украины непременно рассматривался и в этом аспекте. Ровно те же самые, хотя и намного более эмоциональные, соображения бытуют в писаниях российских ультранационалистов: коллективный Запад заходит настолько далеко, «насколько это позволяет Россия».
Между тем, самые уважаемые комментаторы на Западе и даже коллективные творения think tank никогда не упоминали, что вооруженные силы России с 24.02.22 вели боевые действия вопреки всему накопленному НАТО боевому опыту и ее рекомендациям в отношении важнейшего сегмента ТВД, в котором и сосредоточены почти все эти «красные линии» — современной гражданской инфраструктуры.
Согласно воззрениям, утвердившимся на Западе, боевым действиям должен предшествовать период ударов по военным целям и гражданским объектам двойного назначения. Практически речь — обо всей гражданской инфраструктуре.
И только после подавления способности страны к сопротивлению начинается наземная операция.
Эти взгляды, систематизированные Харланом Ульманом и Джеймсом Уэйдом в исследовании для Национального университета обороны США легли в основу доктрины «шок и трепет» (иначе — доктрина мгновенного доминирования). Она использовалась в том числе во время войны в Ираке. Основная цель — заставить противника в кратчайшие сроки испытать всеохватывающий шок, парализовать его волю и лишить способности продолжать сопротивление.
Ульман и Уэйд считают, что с помощью неядерных сил необходимо нанести удар, сравнимый по последствиям с ядерными бомбардировками Японии. Для этого необходимы скоординированные, молниеносные действия на земле, в море, в воздухе, в космосе, а также действия спецназа в самых уязвимых местах в тылу. Удары по гражданской инфраструктуре — важнейшая часть такой операции.
Никаких нравственных ограничений, которые часто встречаются в описании так называемых «правил войны» (в нынешние времена порой гипотетических) эта доктрина не содержит. Помимо законных военных целей противник должен еще до вступления на его территорию лишиться электричества, воды, связи, транспорта, водоснабжения, производства продуктов питания, и других объектов инфраструктуры. В изложении натовских военных это выглядит так: «Удары по системам электроснабжения противника могут затруднить его способность контролировать вооруженные силы, управлять важными для страны сферами экономики и, таким образом, ослабить политическую поддержку военных действий».
Интенсивность массированных ударов и всех действий должна быть непрерывной вплоть до полного разгрома противника. Эта затея чрезвычайно сложна в исполнении. Для нее необходимы высокий уровень технологий, боевой выучки, связность различных частей армии при бесперебойной логистической поддержке.
Свидетельство военного историка
В 1994 году майор ВВС США Томас Гриффит защитил диссертацию под названием «Стратегические удары по национальным системам электроснабжения», где разобрал эффективность ударов по электросетям для достижения непосредственно военных и политических целей и представил ее пентагоновским специалистам.
Он разобрал несколько случаев — в частности, атаки на инфраструктуру Северной Кореи (уничтожено 90%, страна две недели была в полном блэкауте), Вьетнама (85-90%) и во время первой войны в Ираке (более 90%).
Уничтожение электроэнергетики в тех случаях не сыграло той роли, которую возлагали на него генералы. «Во время будущих военно-воздушных операций пользы в ударах по национальным энергосистемам будет мало», — вывод Гриффита. Они могут помочь, если стоит задача остановить военное производство государства в ходе длительной войны. Но государство это не должно иметь масштабной помощи из-за рубежа (а Украина, как известно, ее имеет).
Целиком и полностью добиться поставленных политиками целей путем массированных бомбардировок военной и гражданской инфраструктуры за всю историю удалось лишь однажды — в ходе операции НАТО «Союзная сила» весной-летом 1999 года. Бомбардировки Югославии — Святой Грааль мировой военной мысли. По всей Земле генералы всех цветов и достоинств долго еще будут с завистью обращаться к опыту НАТО, позволившему достичь всех целей войны, даже не ступив на территорию противника. Для военных эта операция навсегда останется образцом независимо от политического устройства их государств.
Из брифинга пресс-секретаря НАТО Джейми Ши
Вопрос: Если вы говорите, что у югославской армии есть много генераторов, то почему вы лишаете страну на 70% не только электричества, но и водоснабжения? Ведь, по вашим словам, НАТО наносит удары только по военным объектам.
Ответ: К сожалению, от электроэнергии также зависят системы командования и управления. Если [Слободан] Милошевич действительно хочет, чтобы у его граждан были вода и электричество, всё что он должен сделать — принять условия НАТО, и мы остановим эту кампанию. Пока он этого не сделает, мы продолжим атаковать цели, которые снабжают его армию электроэнергией. Если это будет иметь последствия для населения, это его проблемы. Водоснабжение и электричество используются против народа Сербии, мы «отключили» их навсегда или на долгое время…
Тяжелее всего этот метод дается армии Израиля. Отделить гражданское население от палестинских боевиков в плотной городской застройке сектора Газа — задача сродни квадратуре круга. Но армейскую операцию против ХАМАС в ответ на его обширную террористическую операцию ЦАХАЛ начал «по классике»: то ли два, то ли три миллиона жителей анклава для начала отключили от воды, электроэнергии, тепла и связи. Как бы ни осуждал эти традиционные действия президент Турции Реджеп Тайип Эрдоган, Израиль сообщил, что он не собирается нести ответственность за судьбу гражданских лиц в Газе.
Это самый свежий пример, но впереди мы несомненно увидим еще множество попыток решить военные задачи отключением гражданской инфраструктуры.
Для системного подавления сетей в первую очередь необходимо составить реестр целей. Перед началом бомбардировок Югославии было определено около 600 стратегических инфраструктурных целей в Сербии, уничтожение которых предполагало паралич важных государственных функций.
Украина в шесть раз больше Сербии, ее население в пять раз больше.
Но это не главное. После распада СССР страна получила огромную промышленность и очень развитую инфраструктуру — это несопоставимые по уровню развития экономики. Существует несколько очень разных по методикам подсчетов количества стратегических целей на территории Украины, но нижний порог — 3600.
Понятно, что следовать рекомендациям НАТО в начале операции ВС РФ не могли — не было необходимых сил и средств. Да и воевать «по настоящему», как выразился сам Владимир Путин летом прошлого года, судя по ходу событий первого периода, наверху не собирались. И все же понять, почему в качестве цели военно-политическое руководство России выбрало украинские электросети важно.
О двойственной природе командования
В уставах и наставлениях нет понятия «удары возмездия». Разве военные средства поражения нужны для этого? Есть план огневого поражения противника. Есть система огня. Есть график разведки и доразведки объектов противника в интересах огневого поражения. Есть запланированные цели для уничтожения и цели вновь вскрытые. Есть цели первоочередные и второй очереди.
Но нет целей в интересах «возмездия»! И быть не может. Это штамп СМИ и околовоенных экспертов. Если военный считает себя профессионалом он не имеет права поддаваться эмоциям и гневу. Ровно так же если врач, следователь или адвокат хочет добиться максимально возможного результата, он не имеет права на эмоции. Если есть цель, она должна быть поражена в интересах снижения военного потенциала противника, а не в интересах чьего-то самоудовлетворения.
Но ведь верховный главнокомандующий не военный. Это всегда политик, генералы стоят этажом ниже. И для него «месть» или «справедливое возмездие» уже не пустые слова. Если это автократ или диктатор, возмездие (если угодно — обратка) есть способ утвердить перед элитами и подданными свой авторитет, имидж сильного мужчины. Если это выбранный с полным соблюдением буквы и духа закона Верховный главнокомандующий демократического государства для него важно делать то, чего требуют избиратели. А уж простые люди по всему миру всегда считают «возмездие» самым правильным ответом противнику.
Крымский мост был взорван (и надолго встал на ремонт) 8 октября. В свое время открывал новый мост для транспорта лично Владимир Путин. Спустя два дня ВС РФ начали массовые систематические бомбардировки электрических сетей Украины. Все обозреватели и эксперты в России, на Украине и Западе восприняли эти атаки как политическое возмездие за взрыв символа Крыма в составе России. Никаких других версий практически не было.
Обратим внимание, что на удар по стратегическому мосту ВС РФ ответили не симметрично — ударами по электросетям. Казалось бы, можно было ждать «равноценного» с точки зрения военных действия. Тем более, что определенный опыт, который требовалось учитывать, уже был.
Мосты через Днепр дважды атаковали в апреле 2022 года. Амурский мост в Днепропетровске и Преображенский в Запорожье обстреливали крылатыми ракетами с боевой частью 500 кг (взрывчатого вещества около 250 кг). Каждому мосту досталось по одной ракете, этого оказалось недостаточно для разрушения несущих конструкций. Через два дня мосты отремонтировали и движение возобновилось.
Стало понятно, что инженерно обоснованный выбор точки удара в конструкции важнее мощности оружия. Через два месяца был нанесен ракетный удар мосту через Кременчугское водохранилище. Единственное попадание в предферменный пролёт вызвал его обрушение.
Для ремонта такого повреждения часть сооружения уже надо разбирать и заменять конструкцию. Этим ударом была на практике показана возможность остановки движения не менее, чем на месяц. Напомню, что полный ремонт Крымского моста после диверсии шел девять месяцев. Уязвимые точки конструкций может указать только специалист. А их в России достаточно: подробнейшие планы всех мостов через Днепр лежат не только в архивах Госстроя СССР, но и на профильных кафедрах современных строительных вузов России.
Но решили иначе. Разрушения стратегических мостов, на которые в силу географии ТВД оказалось завязано целиком все снабжение группировки ВСУ на левом берегу Днепра не последовало. Хотя российские военные имели для этого все необходимое.
Неочевидный выбор
Как я уже писал, инфраструктура Украины чрезвычайно развита. И граждане, и правительство серьезно зависят от ее состояния. В определенном смысле правительство президента Зеленского живет в «стеклянном доме»: список целей для ответных ударов у ВС РФ огромен, а вот средства дальнего огневого поражения для адекватного противоборства у ВСУ ограничены.
Ведь все крылатые (а в перспективе и баллистические) ракеты, которые им передает НАТО строго запрещается использовать по целям в глубине России. Вот как описал этот запрет секретарь СНБО Алексей Данилов в интервью газете ABC: «Мы не будем использовать их (ОТР ATACMS — В.Ш.) на территории России, у нас есть соглашения по этому вопросу с нашими партнерами».
Это очень странная ситуация. ВС РФ могут наносить удары из-под Мурманска, из Каспийского моря или с Поволжья, а ВСУ не могут достать до этих аэродромов и воинских частей. Украинские военные пытаются отвечать атаками БПЛА собственного изготовления, но это абсолютно неравная борьба. С точки зрения сугубо военной UJ-22 или «Бобер» мало похожи на настоящее оружие.
Поскольку у России нет достаточно оружия, чтобы обстреливать сразу все цели на территории Украины так добросовестно, как это делало НАТО в 1999 году, от командования логично было ожидать выбора приоритетного направления. Перечислим те части национальной инфраструктуры, которые могли бы атаковать ВС РФ согласно доктрине НАТО.
Подземные газовые хранилища и узлы газораспределения. Они обеспечивают теплом практически все население страны, но используются в том числе и для продажи газа в Европу. С 22.02.2022 все они работают и способствуют наполнению бюджета. Удары по таким целям были считанные, это скорее казус, чем признаки системного решения.
Система ЦОД крупнейших провайдеров — огромные, абсолютно беззащитные помещения, наполненные очень дорогой и уязвимой техникой, которая выходит из строя просто от перегрева. Существуют, разумеется, защищенные хранилища критической важности в развитых странах. Но никто в мире не проектировал коммерческие ЦОД для работы в условиях бомбардировок. Их местоположение прекрасно известно всем, переместить их невозможно.
В этот список целей входят также серверы государственных и коммерческих банков, других финансовых структур Украины, наземные опорные станции, точки обмена трафиком, пункты управления магистральными каналами и сети серверов. Даже не уничтожение, а повреждение их приведет к существенному падению трафика сети Интернет. Далее начнут останавливаться терминалы в магазинах, банкоматы, оплата через смартфон или компьютер.
Нарушение финансовой системы и связи Украины задача нетривиальная, еще никто не пытался отключить их такой большой стране. Требуется целая продуманная долгосрочная кампания, сосредоточенность на достижении результата. Однако, в отличие от железных дорог и мостов, восстанавливать ЦОД и узлы связи во время боевых действий куда труднее.
Железные дороги. В течение первых месяцев СВО серьезных атак на железнодорожные сети ВС РФ не вели. Многие обозреватели объясняют это политическим ограничением. «Укрзализныця» перевозила военные грузы от польской границы до фронта. На запад шли поезда с беженцами, но к середине лета этот поток упал примерно в десять раз.
Сеть электроснабжения работала устойчиво, основные перевозки велись электровозами (на Украине ощутимо не хватает тепловозов). Переход на тепловозы привел бы к уменьшению веса поездов, снижению скорости, износу тепловозов и расходу дорогого дизтоплива. Отдельно надо отметить отказ российского командования бомбить самые очевидные цели — депо, где были сосредоточены тепловозы и электровозы.
А вот ВСУ, как и положено обороняющейся стороне, без колебаний начали взрывать коммуникации, мешая российским частям двигаться вглубь территории. Украинцы подорвали мосты через Ирпень и Тетерев, через Южный Буг у Вознесенска, северней станции Таврическ, в Кучукургане на границе с ПМР, через Оскол, мост северней станции Дергачи.
С конца марта 2022 года, когда начался мощный трафик военных грузов из Польши, российская группировка нанесла несколько ударов по железнодорожным станциям Лозовая, Синельниково, Барвенково, по ж/д узлу Днепропетровск. Но восстановление движения заняло не более 3–4 суток: советская железная дорога, построенная в расчете на работу в условиях глобальной войны — быстро восстанавливающийся организм. Командование ВС РФ это усвоило и удары по железнодорожной сети носили спорадический характер. Задачи по нарушению логистики ВСУ в глубоком тылу ставились не стратегические, а самое большее оперативные.
Электросети. О бомбардировках электросетей, начавшихся после диверсии на Крымском мосту, написано очень много. Главное, что надо знать: на Украине избыточное производство электроэнергии. Еще до начала СВО она успешно торговала электричеством, так как после обвала промышленности с 1991 года экономика не нуждалась в таком производстве — не было потребителей.
После 24.02.2022 промышленное потребление упало еще сильнее. Миллионы граждан обесточили дома, квартиры и перебрались до поры в другие страны. При этом АЭС полностью останавливать нельзя, даже повреждения трансформаторов, через которые их ток доставляется в систему может потенциально привести к катастрофе.
Расчет делался на паралич электросетей, контактных линий железных дорог, связи, отопления стратегических объектов. Главными целями стали связывающие отдельные объекты в систему трансформаторные подстанции. Но из-за резкого падения потребления украинские энергетики получили дополнительные возможности маневра мощностью и система не потеряла целостность.
То есть военно-политическим руководством РФ было запланировано мощное долгосрочное комплексное воздействие на экономику и связанный с ней военный потенциал страны. Но оказалось, при попытке парализовать энергосистему Украины необходимо учитывать множество нюансов. Сама она при этом состоит из многих десятков важных целей. Немалую часть оборудования усилиями энергетиков удалось в короткие сроки восстановить, часть до сих пор работает «на честном слове».
Прошлая зима стала очень тяжелым испытанием для Украины, временно без света и тепла оставались многие миллионы граждан. Для создания резервных источников пришлось делать экстраординарные усилия. Но страна пережила массированные бомбардировки и сегодня живет со светом. Есть еще одна важная деталь: независимо от традиционно победительных сообщений генштабов обеих сторон, немалая часть атакующих энергосистему ракет и дронов была сбита ПВО Украины. Это подчеркивает сложность задачи, с которой столкнулся российский Генштаб.
Подведем черту.
Из всех стратегических объектов самыми сложными для системных атак являются железные дороги. Но и критические повреждения других, как видим, не принесут российской армии быстрого, а главное гарантированного перелома в ходе СВО. Любой выбор при этом должен подразумевать долгосрочные системные усилия.
Дар географии
Остается последний список стратегических объектов, повреждением которых ВС РФ могли бы добиться серьезных результатов. Украина разделена Днепром на две большие части, каждая из которых исполняет в ходе боевых действий свою функцию. На Левобережной сосредоточена наибольшая, самая опытная и оснащенная часть армии, там собственно и идут все боевые действия. Правобережная обеспечивает управление государством, усилия тыла, мобилизацию, но самое главное — пополнение личного состава, транзит военных товаров и техники из Европы на фронт.
Все эти потоки движутся по мостам через Днепр. Их двадцать семь и на них буквально висит жизнь всей страны. Промышленное производство Украины по мере затягивания боевых действий пришло в упадок. И армия, и экономика практически на 100% зависят от финансовой и материальной поддержки союзников. «Украинский Урал» — мощное производство в безопасных условиях стран НАТО. Дороги в такой ситуации приобрели решающее значение для поддержания способности к сопротивлению.
Сценарий замены моста на понтон
Если мосты будут разрушены или сильно повреждены, ВСУ и гражданские подрядные организации немедленно начнут организовывать понтонные и паромные переправы для обеспечения войск на левом берегу. Есть ли у ВСУ вообще такое количество понтонов, для замещения более двух десятков огромных многополосных мостов? Возможно в ходе военного строительства и формирования оборонной доктрины на такое и не рассчитывали вовсе. Нет сомнений, что НАТО немедленно бросится помогать инженерной техникой, но это объективно не быстрый процесс.
Понтонные переправы по уставам не наводятся на реки шире 800 м, в этом случае полагается строить мосты. Возведенный в 2020 году на короткое время учений понтонный мост на 1360 метров через Волгу под Астраханью — мировой рекорд. Можно навести мост из двух комплектов парка максимальной длиной в 572 метра (Днепр почти повсеместно значительно шире). Можно и длиннее, но на короткое время: становится трудно удерживать ленту моста в прямом состоянии, возникает большое напряжение в стыковочных узлах, в конечном итоге мост сломается.
Еще в СССР в середине прошлого века создан наплавной железнодорожный мост, его собирают из секций НЖМ-56. Рекорд мира — железнодорожный мост наведенный на Волгу в ходе учений под Самарой. Это временное сооружение строилось силами шести отдельных понтонно-мостовых железнодорожных батальонов Центрального, Восточного, Южного и Западного военных округов. Получается, для одного моста собрали вместе инженерные войска четырех самых мощных округов. Этот факт был внесен в Книгу рекордов ВС РФ.
Для противодействия усилиям по восстановлению движения через реку иногда достаточно вести постоянный обстрел. Он сам по себе уже серьезно затруднит логистику противника. Обстрелы ВСУ Антоновского моста стали важнейшей (хотя далеко не единственной) причиной решения генерала Суровикина об оставлении плацдарма на правом берегу Херсонской области осенью 2022 года.
Предположим, что у ВСУ есть достаточное количество секций НЖМ-56. В любых обстоятельствах они не смогут полноценно заменить традиционные. Движение поездов на понтонах ограничено скоростью 15 км/ч, автотранспорта — 30 км/ч.
Проблемы логистики
Все мосты через Днепр несомненно защищены организованной ПВО и системами РЭБ. Если они будут выходить из эксплуатации постепенно, по мере нанесения ударов, ВСУ смогут снимать средства ПВО с разрушенных мостов и усиливать за их счет оборону оставшихся. Уничтожить каждый следующий мост будет сложнее предыдущего: подступы к нему усложнятся, дальность поражения средствами ПВО возрастет.
Одновременно по мере сокращения числа переправ грузопотоки начнут перемещаться на уцелевшие и нагрузка на них резко возрастет. Чтобы избежать коллапса ВСУ придется назначать комендантские службы, распределяющие трафик по оставшимся мостам. Из-за того, что плотность колонн автотехники на них резко увеличится, задача ВС РФ по такому «регулированию» грузопотоков противника упростится.
Конечно, для ВСУ на первом месте будет стоять задача обеспечения войск и гражданский трафик, в том числе товары и продовольствие для миллионов жителей левого берега, придется ограничивать. На какое время хватит запасов на складах неизвестно, но рано или поздно начнется отток населения на правый берег и даже в Россию (транзитом в другие страны через РФ уже выехали очень многие граждане Украины).
Двигаться гражданский транспорт будет все по тем же оставшимся мостам. Если их число снова начнет уменьшаться, потоки транспорта начнут перераспределяться на сокращающиеся переправы. Все это чревато возникновением хаоса, нагрузка на местные администрации резко возрастет. А ведь военно-гражданские администрации играют немалую роль в обеспечении условий для деятельности ВСУ. При том количестве грузов, которое требуется для поддержания эффективных боевых действий, коллапс снабжения наступит значительно раньше, чем будут повреждены все оставшиеся мосты.
Проблемы группировки ВС РФ
Немедленно после разрушения украинская сторона, обладающая большими строительными мощностями, приступит к ремонту и восстановлению движения через Днепр. После того, как понтонные мосты выполнят свою временную задачу, инженерные войска должны строить на их месте уже обычные постоянные мосты. В теории это так, но построить мост через Днепр когда противник постоянно стремится поддерживать переправы в нерабочем состоянии — задача тяжелейшая. Для этого ВС РФ требуется постоянно следить со спутников (предположу, что и с китайских коммерческих спутников в том числе) за ходом строительства и ремонта переправ.
Однако и это задача не самая простая. Топить понтон — дело неблагодарное. Он заполнен не воздухом, а пластиком и тонуть не будет. Разорванные понтоны украинские саперы отловят ниже по течению и снова отбуксируют к переправе. На восстановление переправы после разрыва по нормативам дается 45 минут.
Серьезная задача для разведки — постоянно искать места, где ВСУ начнут строить понтонные переправы. Удары по ним придется наносить еще до того, как инженерные войска начнут их выкладывать. Но встанет главный вопрос: чем бомбить понтонные переправы?
На разрушение стационарных мостов и последующие атаки на них придется выделить немало гиперзвуковых ОТР — на сегодня лишь они с большого расстояния гарантированно преодолеют ПВО ВСУ и смогут нанести существенные повреждения за счет кинетической энергии удара. А на понтоны их тратить нельзя — себе дороже. Снова важное значение получает упомянутая переменная — есть ли у ВСУ вообще достаточные мощности понтонно-мостового парка для такой грандиозной задачи?
Проблемы армии
Но если их все же удастся разрушить, то для всех войск, которые обороняются на Левобережной Украине это будет крайне неблагоприятным развитием ситуации: имеющееся количество боекомплекта обеспечит им ведение боевых действий не более, чем на две недели — таков сегодня расход боеприпасов и топлива с обеих сторон. Логистика завоза всех материальных ценностей - ГСМ, продовольствие для армии, материалы медицинского обеспечения, вывоз раненых — резко осложнится. А точнее встанет до момента, пока не будут построены хотя бы паромные переправы в больших количествах.
Для замещения одной полосы необходимо строить один понтонный мост. Есть варианты двухполосных понтонных мостов, но в таком не имеющем аналогов в мировой истории логистическом кризисе и они — не спасение. А с учетом ограничения скорости движения по ним лучше каждую выбывшую полосу замещать на случай повреждения и ремонтных работ двумя мостами — это создаст более надежную систему логистики.
Все это окажет очень серьезное влияние на боевой дух ВСУ по всей ЛБС. Ведь осложнится и пополнение частей личным составом, и доукомплектование. Резко снизятся темпы действий и общая активность войск просто потому, что они начнут экономить боеприпасы. Все нормы их расхода будут пересмотрены. Нынешние попытки наступления гарантированно остановятся. ВСУ перейдут к обороне и одновременно начнут готовить эшелонированные рубежи в глубине.
Можно ли воевать без топлива?
Топливо, которое потребляют действующие части ВСУ исчисляется эшелонами. И хотя ГСМ на фронт через Днепр давно уже не возят по железной дороге, а только автоцистернами, это ничего не изменит — на фронт топливо с левого берега машинами тоже не попадет. ВСУ придется расширять сеть военных трубопроводов через Днепр. Разумеется, их выходы на берег проследить куда проще, чем отслеживать малогабаритный транспорт, которым сейчас топливо (зачастую сразу в канистрах) доставляют на ЛБС. Трубопроводы тоже станут целями.
Без топлива техника быстро становится небоеготовой. Любой танк или БМП на аккумуляторах, без заведенного двигателя много не навоюет. Как только иссякнет аккумулятор погаснут приборы разведки, прицеливания и стабилизаторы вооружения. Заправленные топливом танки противника немедленно получат решающее преимущество. Кроме того, даже в обороне все равно есть такие коллективные потребители топлива как резерв, противотанковый резерв и бронегруппы.
***
По совокупности приведенных мнений и оценок наших источников, которые я использовал в этой статье, гипотетическая ситуация выглядит так.
Восстановить на прежнем уровне снабжение всей огромной группировки ВСУ на левом берегу Днепра с помощью паромных и понтонных переправ нереально. Войска в любом случае сядут на голодный паек. Оценка результатов поражения, доразведка и нанесение дополнительных ударов по надежным стратегическим мостам должны стать для ВС РФ непрерывным процессом. Но сколько времени будет у украинских мостостроителей, если боекомплект на фронте расходуется за считанные недели? В этой гонке за временем у тех кто разрушает очевидное преимущество перед теми, кто строит.
Удивительное самоограничение
Украина не может обеспечить свою армию современными средствами дальнего огневого поражения, а импортные поступают ограниченно, но ВСУ непрерывно наносят удары по мостам и логистической инфраструктуре ВС РФ. Примеры можно множить и множить. Важнейшим объектом их атак был и остается Крымский мост, о стратегическом значении которого рассуждать не приходится.
Так почему же никто среди российских командующих даже не попробовал организовать симметричные действия?
Предположим, все, о чем я писал — неубедительно. Но с 24.02.2022 года производство ОТК «Кинжал» и «Искандер» существенно увеличилось. И за последние полгода их случается расходуют на цели и близко по значению не стоящие рядом со стратегическими мостами — отдельно стоящий самолет, скромная переправа тактического значения или место совещания регионального штаба.
Такая соблазнительная для любого военного в любой стране парализация всего снабжения противника должна как минимум пройти проверку на непригодность. Почему даже не пробовали? Вот предположения, чаще других встречающиеся в СМИ и блогах.
Нечем обстреливать — на каждую такую капитальную конструкцию требуются десятки мощных боеприпасов, которые к цели доставить трудно из-за работы ПВО ВСУ. Эти рассуждения не выдерживают критики. Есть не только конкретный пример обрушения одной ракетой моста через Кременчугское водохранилище.
Можно вспомнить второе повреждение Крымского моста с помощью безэкипажного катера 17 июля. По сообщению Марата Хуснуллина один пролет по направлению в Тамань был разрушен полностью без возможности восстановления. При этом использовавшееся для диверсии маломерное судно несло БЧ не более 200 кг.
Но самым наглядным примером служит фото сложившегося пролета Антоновского моста (самого современного на Днепре) после одного удара ОТР «Искандер». Таким образом, важнее всего выбор места удара в конструкции. Кроме того, необходимо гарантированно преодолеть сопротивление защищающей мост ПВО.
Ракеты дороги, их следует беречь. Невозможно соотнести стоимость ракеты и наступившие последствия. Результат превосходит любую стоимость (в сети даже есть энтузиасты, предлагающие бомбардировать мосты через Днепр списанными стратегическими ракетами без ядерных боеголовок). Мосты через Днепр это те цели, на которые высокоточное оружие большой дальности стоит расходовать в первую очередь.
Гуманитарная катастрофа. Это самое серьезное возражение против идеи бомбардировки переправ. В случае, если на левом берегу воцарится управленческий хаос, дефицит питания, медикаментов и товаров первой необходимости пострадают сотни тысяч не покинувших родные края граждан Украины. По большей части это пожилые люди.
Массированные обстрелы энергетической системы Украины прошлой зимой тоже остановились в одном шаге от катастрофы — если бы замерзли трубы и батареи отопления, люди бы остались без тепла до лета. Неизвестно, нашли бы коммунальщики деньги и силы на такой массовый ремонт.
Но человеческая натура сильнее сочувствия. Я не верю, что на свете сыщется генерал, который откажется от сокращения численности своих убитых солдат и относительно легкой победы ради самочувствия гражданского населения. У военных в приоритете выполнение приказа и жизнь самих военных. Они всегда убедят себя и политиков, что победа сбережет больше гражданских жизней, чем погубит кратковременная блокада.
По части отношения к гражданским боевые действия на линии боевого соприкосновения столь же безжалостны, что и в прошлые войны. Стоит российским войскам подойти к городу, как артиллерия начинает обстрел плотной городской застройки, где разместились украинские военные невзирая на то есть там жители или нет. Стоит ВСУ оставить город, как буквально через час по вошедшим туда российским войскам, по тем же самым кварталам, начинает стрелять украинская артиллерия.
По достоверной информации с фронта для бойцов с обеих сторон нет никаких моральных ограничений при уничтожении санитарных машин. Раненых добивают при попытке эвакуации и размещают эти видеозаписи в соцсетях как свидетельства доблести и геройства. Это обычная картина. Поэтому предположение об отказе от разрушения мостов ради спокойствия мирных жителей вызывает у меня сомнения.
Политическое самоограничение. Руководство России в этой версии считает, что Украина — не Ближний Восток, войска не могут бомбить инфраструктуру. Это возможно, но после диверсии на Крымском мосту массированные удары по электроэнергетике, пусть и с большой задержкой, но все же начались. Этот факт важнее предположений.
Договоры возможны
Остается последняя гипотеза, объясняющая отказ от разрушения мостов через Днепр. Это прямой запрет командованию как следствие тайных договоренностей. Мне она кажется самой убедительной.
Разумеется, версия вступает в прямое столкновение с пропагандой, несущейся на читателя с обеих сторон. «Договариваться с агрессором невозможно, пока он не отступил к границам 1991 года», «представьте, что в 1941 году…» и так далее — из украинских СМИ. «Украина постоянно обманывала Россию» — из Москвы. В реальности все не так. Перечислим хотя бы основные коммерческие проекты, продолжающие приносить прибыль всем сторонам.
Через Украину, прямо через линию фронта, идут газопроводы и нефтепроводы в Европу. Деньги с продаж получает Россия, а Украина за транзит. В самый разгар боев была заключена зерновая сделка (и вполне может возобновиться). Деньги за зерно получала и Украина, и Россия. Множество стратегических товаров, в том числе титан для авиации и космонавтики США продолжают поступать за Запад. Российский уран для АЭС продолжает поступать в Европу и США, принося деньги всем сторонам. Да что там вспоминать! Даже русские бриллианты в реальной жизни не запретили (формальные запреты поток драгоценностей не остановили). Вот уж воистину «представьте себе, что в 1941 году…»
Что же следует из этого? Коммерческие сделки ради прибыли между яростными врагами изрядно дискредитируют и ультранационалистов в российских элитах, и непримиримых министров правительства Зеленского. Военные гибнут многими тысячами, а нефть, бриллианты, деньги текут в обе стороны и никто не смущается перед гражданами и подданными. Так почему же наряду с публичными договорами не могут существовать тайные договоренности?
Черный ящик
В конгломерате событий и процессов, которые мы связываем с боевыми действиями на Украине, явственно проглядывается список ограничений, не объяснимых формальной логикой. Можно предположить существование некоего черного ящика, который частично регулирует течение конфликта (хотя и не решающим образом). Можно назвать это системой фильтров, предположительно накладывающих ограничения на действия сторон.
На возможность тайного договора указывает реакция многих моих знакомых военных. При одном предположении о политической природе отказа от выигрышной стратегии они дружно начинали нервничать, сворачивать разговор и даже ссориться. При этом все они указывали, что разрушение мостов может привести к быстрому разгрому основной группировки ВСУ. Они явно опасались даже обсуждать такую гипотезу.
Недавно появились слухи о существовании некоего «пакта Мединского — Арахамии» со списком неприкосновенных лиц с обеих сторон и запрещенных действий. Подробности абсолютно неправдоподобны, но сам слух подтверждает — немало есть людей, которые вполне могут ожидать от Зеленского и Путина заключения тайного договора. Понятно, что если в будущем такой договор будет обнаружен или его существование получит неопровержимые подтверждения, он не вызовет у историков и политиков шока.
Это не секретные протоколы к пакту Молотова — Риббентропа. Это может быть попытка через взаимные уступки ввести конфликт в рамки и не дать ему развиться в общеевропейский пожар. Если описать положения такого гипотетического пакта исходя из нынешних реалий, он мог бы выглядеть таким образом.
Внутриполитическая и внутриклановая борьба на Украине не прекращается ни на минуту. Условия договора тут могут быть пересмотрены или вовсе отменены. Поэтому, договариваться Россия предпочла бы с противником, к которому Путин обращался неоднократно и, судя по заявлениям, считает России «ровней» — США. По крайней мере, договоры с американскими президентами ему привычны. Тайные договоры американцам тоже знакомы. Некоторые члены команды Зеленского тоже могут быть в курсе.
- Россия могла бы получить гарантии неприкосновенности союзной Приднестровской Молдавской Республики. Ее существование после 24.02.2022 — еще одна загадка этого конфликта. Совершенно непонятно, почему Украина в условиях тяжелого снарядного голода на фронте до сих пор не попыталась захватить гигантские склады советских боеприпасов (более 22 000 тонн) на станции Колбасна в ПМР в 2 км от границы. Хотя склады заминированы, их надо хотя бы оградить. Для захвата ПМР, которая рассматривается как сателлит РФ в тылу у Киева, достаточно очень маленького контингента.
- США гарантируют России, что ни один дальнобойный боеприпас НАТО не пересечет ее границы по состоянию на 1991 год. Эту часть возможного договора и огласил недавно секретарь СНБО Алексей Данилов. В такой интерпретации событий становятся понятны все странные запреты для Украины и упорство НАТО в нежелании снабжать ВСУ многими вооружениями. Медлительность Запада и ограничения в поставках сегодня для общественности — странная нерешительность. А в версии с тайным договором — следствие принятых обязательств.
- США и Россия обязуются не участвовать своими вооруженными силами в конфликте на территории других стран. В таком случае распространение военных действий на Прибалтику, Белоруссию и Польшу уменьшается. В ответ правительство Путина ожидает, что и другие страны НАТО не будут воевать в Белоруссии.
- РФ отказывается от систематических ударов по инфраструктуре Украины как негуманного способа войны. Поскольку Киев таких запретов не знает и начал бомбить российские стратегические мосты, президент РФ снял с себя такое обязательство по отношению к электросетям. Остальная инфраструктура (в том числе газораспределительные сети и подземные хранилища) пока в зоне действия договора.
- Наконец, главное — Россия получает гарантии, что страны НАТО не придут на помощь ВСУ даже в случае смертельной угрозы самому существованию украинского государства. Разумеется, опасность прямого столкновения с НАТО частично купируется постоянными напоминаниями о возможном применении ВС РФ тактического ядерного оружия. Но как самая важная часть договора такое обязательство могло иметь место. США при этом блюдут в первую очередь свои интересы — национальной безопасности.
Разумеется, в таком договоре могли бы существовать и списки лиц, которых запрещено трогать с помощью западного оружия. И ответные списки украинского руководства, которым гарантируется безопасность. Тогда становится понятно спокойствие, с которые президент Зеленский перемещается по стране. А возникнуть такая договоренность действительно могла во время работы делегаций России и Украины в Стамбуле в марте 2022 года. А вот если в будущем мы узнаем, что существовали прямые контакты между США и Россией ради обсуждения какие вооружения и в каком количестве можно послать на Украину не нарушая буквы тайного договора, это станет шоком для политиков и общественного мнения во множестве стран.
Что еще Россия могла бросить на свою чашу весов? Мосты, например. Для верховного главнокомандующего и Генштаба это не просто обязательство, это многие тысячи российских военных, которые могли бы остаться в живых, десятки тысяч калек, которые могли бы остаться с руками и ногами.
Подобное ограничение — очень весомый аргумент в балансе, который стороны могли построить в гипотетическом черном ящике.
