Могут ли санкции помочь завершить войну?

Могут ли санкции остановить Россию в ее войне против Украины? Ответ на этот вопрос требует исследования нетривиальной связи между экономическим эффектом санкций и политическими решениями о войне и мире.

Насколько нам известно, такое расследование, как ни удивительно, до сих пор никто не проводил.

Зачем нужны санкции?

Чтобы спасти мир, основанный на правилах, необходим решительный ответ на неспровоцированное вторжение России. Она не должна получать никаких бонусов от войны, чтобы стать сдерживающим примером для любых будущих агрессоров. 

Однако поражение от Украины было бы не просто унизительным для Путина. Оно грозит полной потерей
власти и может даже привести к уголовному преследованию. Чтобы если не отменить, то хотя бы оттянуть эти последствия, он выбрал стратегию бесконечной войны на истощение. Он может надеяться, что в долгосрочной перспективе Украина и ее западные партнеры устанут или произойдет что-то неожиданное, что даст ему шанс. В любом случае боевые действия могут продолжиться, даже если украинским силам удастся освободить всю свою территорию в пределах международно признанных границ. Таким образом, военная помощь Украине, при всей важности, вряд ли может быть достаточной для победы в войне. Поэтому санкции, введенные против РФ, являются важнейшим инструментом регуляции со стороны мирового сообщества.

Санкции должны подорвать экономическое положение РФ и привести к поражению и наказанию агрессора.

Однако способны ли санкции на это?

Экономические санкции могут иметь немедленный эффект, если они не позволяют агрессору импортировать
некоторые критически важные ресурсы, такие как сырье или высокотехнологичные компоненты, используемые для производства определенных видов оружия. Санкции такого рода, уже введенные в отношении РФ, действительно создают препятствия для ее военного производства. Однако они не могут оказать решающего воздействия как минимум по трем причинам:

• Во-первых, РФ — огромная страна с высокоразвитой военной промышленностью, которая в основном самодостаточна в отношении доступа к базовому сырью и технологиям. Это позволяет производить
  большую часть необходимого вооружения даже в изоляции. Может, это оружие не столь продвинуто, оно все же опасно.
• Во-вторых, наиболее важные ресурсы, такие как микрочипы и редкие химические элементы, могут быть легко переправлены контрабандой через третьи страны, что уже происходит.
• Наконец, в отличие от западных стран, Россия не очень чувствительна к человеческим потерям и имеет глубокую традицию замены недостаточного военного снаряжения пушечным мясом. Даже полная
  неспособность производить вооружения вряд ли помешает РФ оказаться в состоянии вести войну, от которой зависит судьба руководства страны. 

Таким образом, хотя такого рода санкции необходимы, они не могут играть решающей роли.
один.

Есть и другие виды санкций. Решения о запуске или прекращении войны — политическиме. Поэтому экономические санкции могут повлиять на эти решения посредством политико-экономических механизмов.

Сейчас санкции сосредоточены на потере благосостояния. Считается, что перспектива таких потерь может сдержать агрессора, заставить его отвести свои войска из соседней страны или, по крайней мере, сделать ее неспособной вести войну такого масштаба. С этой точки зрения последние статистические данные выглядят разочаровывающими для сторонников санкций.

По данным властей РФ, экономический спад России в первый год полномасштабной войны составил всего 2,1%. Международный валютный фонд (МВФ) прогнозирует рост ВВП России на 0,3% в 2023 году. Некоторые видные российские экономисты, работающие за рубежом, предполагают, что скромные цифры снижения ВВП
на 2022 год основаны на официальных данных, которые могли быть подтасованы. Эти
Экономисты оценивают падение реальных доходов в 2022 году примерно в 8–10%. Но все равно это снижение не вызвало каких-либо видимых изменений в поведении властей и населения РФ.

Прогнозы роста экономики МВФ на 2023 год были сделаны исходя из предположения, что цены на экспортируемую российскую нефть будут близки к рыночным. Санкции в случае успеха должны существенно исправить эту ситуацию. Тем не менее, несмотря на важность экспорта углеводородов, они составляют лишь около 14% российского ВВП, и, если говорить реалистично, не сократятся в объеме более чем наполовину. До начала февральского вторжения страны, впоследствии присоединившиеся к санкциям, были основным экспортным рынком для России с долей 68% сырой нефти. Но этот экспорт был быстро перераспределен на другие рынки.

В итоге пока основная статья экспорта — сырая нефть — существенно не снизилась в объемах. Даже если бы ценовые ограничения на остальную часть экспорта нефтепродуктов были достаточно строгими, доходы от их экспорта могут снизиться на три четверти, что приведет к падению ВВП всего на 10%. Для сравнения, Украина потеряла 14,5% своего ВВП в 2009 году и около 17% в совокупности в 2014–2015 годах — и выжила, хотя и не без поддержки Запада.

Национальная экономика как живой организм, она может восстановиться после многих потрясений. В отличие от СССР, современная российская экономика по большей части остается рыночной, и это так, она будет довольно живучей.

Конечно, при затяжном ухудшении реальных доходов падение популярности Путина неизбежно. В демократической стране это, вероятно, привело бы к проигранным выборам и политическим изменениям. Однако вряд ли это может произойти в де-факто авторитарной РФ, где оппозиция подавлена, а сознание избирателей отравлено пропагандой. Обычно таким режимам можно бросить вызов только изнутри посредством переворотов или восстаний.

Но ни один политический режим не является всемогущим. Экономический упадок подрывает уровень жизни низших слоев населения. Всегда есть порог, при котором риск массового восстания станет реальным. Это один из самых опасных сценариев, поскольку он, скорее всего, приведет к гражданской войне. А это огромные потоки беженцев, угроза попадания ядерного оружия в руки еще более опасных людей, чем режим РФ, и другие нежелательные последствия. Это и удерживает Запад от ужесточения санкций.

Фискальное давление является важным каналом воздействия санкций — ведь война стоит дорого. В целом РФ поддерживает свой федеральный бюджет в хорошей форме. Однако его финансовая безопасность во многом зависит от доходов, связанных с углеводородами. Доходы федерального бюджета составили около 25 трлн рублей в 2021 году. Из них на долю налогов, связанных с нефтью и газом, пришлось около 40%. Столько же приходится на импорт, облагаемый налогами. По мнению авторитетного российского эксперта Михаила Крутихина, вместе с косвенным эффектом экспорт углеводородов приносит до 60% доходов. При сценарии, когда экспортные объемы сократятся вдвое, дефицит бюджета достигнет как минимум одной пятой всех доходов — около пяти триллионов рублей. В случае эффективно введенного ценового ограничения на сырую нефть экспорт перестанет приносить РФ существенные налоговые поступления. Дефицит, вероятно, достигнет более десяти триллионов рублей. Он будет еще больше усугубляться мобилизацией мужчин и огромными военными потерями.

Сейчас около полумиллиона мужчин были призваны в армию. Forbes оценивает общие прямые расходы на оплату труда военнослужащих и выплаты семьям погибших в боях, а также на военные поставки примерно в 90 миллиардов долларов США в первый год полномасштабной войны, а в 2023 году будет потрачено более 100 миллиардов долларов. Неудивительно, что бюджет, который был профицитным в первые месяцы войны теперь становится дефицитным: 3,2 трлн рублей в 2022 году и 2,8 трлн к августу 2023 года.

Наименее болезненным вариантом решения проблемы дефицита может стать использование резервов, накопленных в Фонде национального благосостояния (ФНБ). Номинально он составляет около 8,9% ВВП (свыше 13,3 трлн рублей). Однако значительная часть этого фонда заморожена или вложена в российские госпредприятия. Более того, часть этой суммы уже потрачена на финансирование дефицита. Лишь около 3,7 трлн рублей из активов ФНБ действительно ликвидны — этого хватит на несколько месяцев покрытия дефицита.

Международные займы могли бы стать облегчением, если не лекарством, но они почти невозможны из-за санкций. Разве что председатель «старшего брата» Си Цзиньпин, возможно, захочет поддержать своего «младшего брата» президента Путина, хотя и его финансовые возможности ограничены. Однако,
в отличие от западных частных доноров, главным интересом Китая является не потенциальная прибыль от
спекуляции, а конвертация кредитов в территории или другие концессии в случае несостоятельности плательщика. Россия прекрасно это понимает, потому что также ведет себя в Африке. 

Внутреннее заимствование — тоже вариант. Однако это усилит рецессию и таким образом подорвет экономику. То же и с денежной эмиссией, особенно с учетом того, что паника марта 2022 года не забыта. Таким образом, внутренние заимствования и денежная эмиссия в масштабах, необходимых для закрытия бюджетного дефицита, скорее всего, вызовет инфляционный всплеск, что приведет к дальнейшему снижению уровня жизни. В то же время, никакого положительного (даже временного) оживляющего эффекта не последует. 

В конце концов, правительство может повысить налоговые ставки. Россиянам придется забыть о 13%-ном подоходном налоге (НДФЛ) и относительно скромном 20%-ном страховом взносе. Это, безусловно, будет непопулярно, а также усугубит рецессию. Экономические органы РФ укомплектованы хорошими профессионалами, которые смогут затянуть агонию. Но они не маги и не могут создать богатство, а только перераспределить его. 

Бюджетный кризис надвигается и, вероятно, будет преодолен мерами, существенно усугубляющими рецессию и ухудшение благосостояния населения. Но даже такие трудности вряд ли могут
заставить Путина выбрать «масло», а не «пушки». 

Смена режима

Акцент на динамике ВВП основан на предположении, что правительство обеспокоено благополучием избирателей и будет избегать любого поведения, ведущего к ухудшению ситуации. Однако эта логика работает главным образом в демократических странах. И объясняет, почему они не идут воевать: эпоха
когда территориальные завоевания вели к увеличению благосостояния, закончились более полувека назад.

В случае с РФ мы имеем дело с совершенно другим режимом. Балинт Мадьяр и Балинт Мадлович, авторы «Анатомии посткоммунистических режимов», описали такого рода режим как «патрональную автократию», при которой авторитарный лидер в одностороннем порядке управляет государством, организованном по принципу мафии. Авторы даже используют термин «мафиозное государство». Внутренние
отношения внутри его «вертикали власти» очень напоминают мир организованной преступности. 

Лидера такого мафиозного государства нельзя просто отстранить от должности. Ему не нужно заботиться о народной поддержке. Имея в своем распоряжении инструменты пропаганды, лидер может игнорировать ухудшение материального благосостояния населения. Это компенсируют шовинизм, великодержавные настроения, негодование и сплочение вокруг флага. Он может даже подавлять бунты населения, если элиты останутся консолидированными. Однако есть три вещи, которых ему следует бояться:

• крупномасштабное народное восстание, к которому может присоединиться значительная часть элит;
• переворот внутри элит, который население может поддержать или, по крайней мере, проглотить;
• и лавинообразный распад иерархии, вызванный отсутствием доверия (это сродни изъятию банковских вкладов).

И патронализм, и автократия в первую очередь связаны с принуждением, следовательно, с применением насилия или угрозой им. Таким образом, лидер остается на вершине и может избежать угроз, упомянутых выше, пока он воспринимается как всемогущий. Чтобы оставаться у власти, он должен демонстрировать свою решимость, силу и готовность прибегнуть к насилию. Так он подпитывает самореализующиеся ожидания своих «подданных», на которых основана его реальная власть.

Русская культура трактует компромисс как слабость и капитуляцию. Путин понимает это прекрасно. Отсюда его решимость и готовность пожертвовать столь многими соотечественниками и богатством его друзей.
Поэтому надежда на то, что Путин прекратит войну способом, который удовлетворит Украину и ее союзников, бесполезны. Путин сознательно сформулировал цели вторжения в Украину так, чтобы исключить компромиссы. 

В случае взаимных посягательств хорошим компромиссом могло бы стать восстановление прежнего статус-кво. Однако рассматриваемый случай иной: Украина не имела никаких претензий к РФ до начала войны в 2014 году, а публично заявленная цель РФ — ликвидировать государственность Украины. Любой компромисс в этой ситуации будет означать капитуляцию перед агрессором. Это только больше стимулировало бы хищника. 

Хотя мало кто из видных политиков осмелится заявить об этом публично, смена режима в РФ, вероятно, единственный возможный способ положить конец военным действиям и избавиться от агрессивного и стойкого врага. Именно к этому должны стремиться санкции.

Никакой эффективный компромисс тут невозможен — точно так же, как это было с другими террористами, такими как нацистская Германия, Аль-Каида и ИГИЛ. 

Проблема в том, что у РФ огромный ядерный арсенал, который заставляет Запад проявлять осторожность. Есть опасения, что Путин в отчаянии может применить ядерное оружие, либо какие-то суицидальные
радикалы могут прийти ему на смену, либо ядерные материалы могут попасть в руки террористов в результате неконтролируемого развала РФ.

Однако, если глубже изучить политэкономию нынешнего режима РФ, можно обнаружить, что эти
риски уже и так существуют и рано или поздно материализуются. Единственный способ смягчить их — значит создать условия, более благоприятствующие перевороту, а не бунту. Здесь санкции тоже могут сыграть существенную роль. <…>

Чем жестче, решительнее и авторитетнее санкции, тем короче период агонии и тем менее вероятно, что произойдет самый рискованный сценарий массового восстания, подобного 1917 году. 

<…>

Военная помощь Украине, конечно же, должна быть увеличена. Ни санкции, ни военное поражение РФ не могут остановить боевые действия в одиночку, но их сочетание имеет хорошие шансы на восстановление основанного на правилах мирового порядка.